Предположим, я расскажу ему про его панаму? – подумал Ральф. Предположим, я начну разговор с фразы: «Билл, а я знаю, куда подевалась твоя панама. Это связано с теми парнями, которых я видел вчера ночью, причем связано очень хреново, есть у меня подозрение. Теперь ее носит один из них – тот, который прыгает через скакалку на пустыре рядом с булочной и салоном кожаных изделий».
И если у Билла еще остались какие-то сомнения насчет его, Ральфа, вменяемости-невменяемости, эта новость их точно развеет. Ага.
Поэтому Ральф промолчал.
– Извини, что так долго, – сказал Макговерн. – Ларри вопил, что я поймал его буквально в дверях, что он как раз собирался ехать в похоронное бюро, что он ужасно спешит, но прежде чем я успел задать ему хоть один вопрос, он умудрился пересказать мне половину жизни Мэй и даже половину собственной, черт бы его подрал. Минут сорок пять трещал без остановки.
Это было явным преувеличением – Макговерна не было от силы минут пять, – но когда Ральф украдкой взглянул на часы, он с изумлением обнаружил, что было уже пятнадцать минут двенадцатого. Он оглядел улицу и не увидел ни миссис Бенниган, ни грузовика «Будвайзер». Он что, и вправду заснул?! Похоже на то… но никакого разрыва в своем восприятии он не заметил.
Ой, да ладно тебе, не тупи. Разумеется, ты заснул, и этот маленький лысый парень тебе приснился.
Это было разумное объяснение; все становилось на свои места, и даже то, что лысый коротышка носил панаму Макговерна. Та же панама привиделась Ральфу и в том страшном сне про Каролину. Тогда она была в лапах у Розали.
Только на этот раз он не спал. Он был в этом уверен.
Ну… или почти уверен.
– Ты не хочешь спросить, что мне сказал брат Мэй? – Кажется, Макговерн был слегка уязвлен равнодушием Ральфа.
– Да, извини, – сказал Ральф. – Что-то я замечтался.
– Ты прощен, сын мой… только теперь слушай меня внимательно. Этим делом занимается детектив, его зовут Фундербюрк…
– А мне казалось, что его фамилия Аттербек. Стив Аттербек.
Макговерн небрежно махнул рукой, как делал всегда, когда кто-то пытался его поправить:
– Фундербюрк – Аттербек, какая разница. В любом случае он позвонил Ларри и сказал, что вскрытие не показало ничего необычного. Это была естественная смерть. Они особенно сосредоточились на версии – я так думаю, из-за твоего звонка, – что у нее случился сердечный приступ, потому что кто-то ее напугал. В прямом смысле слова – перепугал до смерти. Хотя двери были заперты изнутри, да и большинство улик свидетельствует против того, что в дом кто-то проник, но все-таки там, в полиции, отнеслись к твоему звонку достаточно серьезно и проверили и этот вариант тоже.
Его несколько укоризненный тон – как будто Ральф нарочно подлил клея в механизм некоей машины, которая до этого работала безупречно – слегка взбесил Ральфа.
– Они и должны были отнестись серьезно. Я видел, как двое парней вышли из дома Мэй, и сообщил об этом властям. Когда полиция приехала по моему звонку, они обнаружили, что она мертва. Было бы странно, если бы они не восприняли этот звонок всерьез.
– А почему ты не назвался, когда звонил?
– Я не знаю. Какая разница? И почему они так уверены, что ее не напугали до смерти… то есть до сердечного приступа?! Разве такое можно определить с точностью в сто процентов?
– Я не знаю, можно ли это определить с точностью в сто процентов, – похоже, Макговерн тоже потихоньку начал раздражаться, – но я думаю, что они все же сделали какие-то выводы, раз уж они отдают тело Мэй брату, чтобы он ее похоронил. Я не знаю их методов. Может, они там сделали какой-то анализ крови или еще что-нибудь в этом духе. Я знаю только, что этот парень, Фундербюрк…
– Аттербек…
– …сказал Ларри, что Мэй скорее всего умерла во сне.
Макговерн скрестил ноги и наградил Ральфа ясным, пронзительным взглядом.
– Я дам тебе дельный совет, поэтому слушай меня внимательно. Отправляйся к врачу. Немедленно. Не откладывая. Сегодня. Не копи двести баксов, не записывайся заранее, а иди прямиком к доктору Литчфилду. А то я за тебя уже беспокоюсь.
Те двое, которые были у дома Мэй Лочер, не меня видели, а тот, со скакалкой, видел, – подумал Ральф. Он меня видел и указал на меня. И вполне может статься, что он искал именно меня.
Какая прелестная параноидальная мысль.
– Ральф, ты слышишь, что я говорю?
– Да, да. Я понял, что ты мне не веришь. Не веришь, что я действительно видел, как те двое парней вышли из дома Мэй Лочер.
– Ты все понял правильно. Я видел твой взгляд, когда я сказал тебе, что меня не было сорок пять минут, и я видел, как ты посмотрел на часы. Ты не поверил, что прошло столько времени, да? А причина этому в том, что ты вырубился и даже сам этого не заметил. Может быть, прошлой ночью с тобой случилось то же самое, Ральф. Ты заснул, и те два парня тебе приснились. Только сон был таким ярким, что ты, когда проснулся, позвонил в 911. По-моему, все сходится.
«Три-шесть-девять-сто-одно, – подумал Ральф. – Гусь с гусыней пил вино».
– А как же бинокль? – спросил он. – Он так и лежит на столике возле кресла в гостиной. Разве это не доказательство, что я не спал?
– Никакое это не доказательство. Может быть, ты ходил во сне, об этом ты не подумал? Ты утверждаешь, что видел каких-то парней, но ты их ни разу толком не описал.
– Эти оранжевые фонари…
– И запертые изнутри двери…
– И все равно я…
– И эти ауры, про которые ты говорил. Это все из-за бессонницы – я даже не сомневаюсь. Но все может быть даже серьезнее.
Ральф поднялся с кресла, спустился по ступенькам и встал в начале подъездной дорожки, повернувшись к Макговерну спиной. У него стучало в висках, а сердце билось так часто, что он даже слегка испугался.
Он не просто указал на меня. В первый раз я был прав: этот маленький сукин сын меня пометил. И он мне не приснился. И те двое, которые вышли из дома Мэй Лочер, они тоже мне не приснились. Я в этом уверен.
«Разумеется, Ральф, – ответил ему другой голос. – Сумасшедшие люди всегда уверены в тех сумасшедших вещах, которые они видят и слышат. Собственно, потому они и сумасшедшие – именно из-за этой, а вовсе не из-за каких-то там галлюцинаций. Если ты и вправду видел то, что видел, то куда тогда подевалась миссис Бенниган? И куда делся грузовик с «Будвайзером»? Куда ухнули те сорок пять минут, которые Макговерн проговорил по телефону с Ларри Перро?»
– У тебя нехорошие симптомы, – сказал Макговерн у него за спиной, и Ральфу показалось, что в его голосе было что-то пугающее. Чуть ли не удовлетворение… но разве такое возможно?!
– Да, и еще: у одного из них были ножницы, – сказал Ральф, не оборачиваясь. – В руках. Я их видел.
– Да ладно тебе, Ральф! Подумай как следует! Включи мозги и подумай! Днем в воскресенье, за день до того, как ты должен был встретиться с этим своим акупунктуристом, какой-то маньяк чуть не всадил в тебя нож. И ничего удивительного, что потом ночью у тебя в сознании – или даже в подсознании – всплыл образ чего-то острого. Иглы Хонга и охотничий нож Пикеринга обернулись ножницами, вот и все. Эта гипотеза все объясняет, неужели ты не понимаешь, а вот твое утверждение, что ты это видел на самом деле, наоборот, не объясняет ничего.
– И еще я ходил во сне, когда брал бинокль. Выходит, что я лунатик?
– Вполне вероятно, и даже скорее всего.
– И то же самое с баллончиком, который каким-то таинственным образом вдруг оказался у меня в кармане, хотя я точно помню, что я его туда не клал? Старина Дор тут ни при чем, правильно?
– Да плевать мне на баллончик и на старого Дора тоже плевать! – психанул Макговерн. – Мне на тебя не плевать. Ты мучаешься бессонницей начиная с мая или даже с апреля. У тебя депрессия с тех пор, как умерла Каролина…
– Нет у меня никакой депрессии! – заорал, в свою очередь, Ральф. Почтальон, проходивший мимо по той стороне улицы, остановился и внимательно посмотрел на них, прежде чем продолжить свой путь.